Название: Вересковый мед
Бета: нету /но если кто рискнет - моя благодарность не будет знать границ/
Персонажи: Гин, Кира, Айзен
Рейтинг: R
Дисклеймер: Блич не мой, ему повезло
Предупреждения: ООС; некоторое АУ - Тоусена в Уэко нет; автор-садист
читать дальшеКогда Айзен сообщает ему о пленнике, Гин равнодушно пожимает плечами.
- Кто бы это мог быть? - улыбается он.
- Ты знаешь много светловолосых шинигами, готовых отправиться за тобой даже в Уэко Мундо? - спрашивает Айзен.
- Как минимум троих. Впрочем, Хицугаю-тайчо вряд ли удалось бы так просто взять в плен.
- Его не брали в плен. Он пришел сам.
- Хицугая-тайчо?!
- Да нет же, - в голосе Айзена звучит легкое раздражение. – Кира-кун. Сумел попасть в Лас-Ночес, покрошил на сашими десяток нумеросов. Хорошо, что в конце концов столкнулся с Улькиоррой, а не с Нойторой или Гриммджо… Сходи, поздоровайся с ним.
- Почему я?
- Гин, не будь неблагодарным. Мальчик ведь пришел к тебе.
- Если Айзен-сама настаивает, - вновь небрежное пожатие плечами.
Становится забавной традицией находить лейтенанта в камере. История повторяется, нэ, Изуру? Рука ложится на прутья решетки.
- Изу~уру, - тянет Гин. - Какая встреча.
Кира поднимается рывком, в лице - ни кровинки.
- Тайчо...
- Так соскучился по своему капитану? А почему ты один, Изу-узру? Где же Хинамори-кун? И Хисаги-кун? Бросил их. Нехорошооо...
Кира вздрагивает, как от пощечины.
Отпереть дверь, шагнуть внутрь. Постоять, разглядывая причудливую смесь эмоций, написанных на лице – радость, страх, облегчение.
- Зачем ты пришел, Изуру?
- Потому что я ваш лейтенант.
- Бы~ывший лейтенант.
- Бывших лейтенантов не бывает, Ичимару-тайчо, - Кира смотрит прямо в глаза и теперь уже вздрагивает Гин.
- А может быть, ты не сам пришел? Тебя послал сотайчо? Я прав, Изуру?
Протянуть руку, взять за подбородок. Заглянуть в широко распахнутые глаза. Боишься, Изуру? Не знаешь, чего от меня ждать? Правильно боишься, я все тот же Ичимару-тайчо. И ждать от меня можно чего угодно. Даже вот этого...
Наклониться ближе. Чуть коснуться губ. Вдохнуть знакомый-забытый запах. Ну здравствуй, Изуру... здравствуйте, тайчо...
Целовать до боли, до синяков, до распухших губ. Небрежно скользнуть ладонью вдоль тела... хорошо. Не ранен, цел. Оттолкнуть, будто заигравшегося котенка.
- Нет, пожалуй, ты все же предал своих друзей, а не меня.
В глазах - вспышка боли. Улыбнуться еще шире и уйти, не оборачиваясь.
- Так что ты о нем думаешь, Гин?
- Я не провидец. В тихом омуте, бывает, чего только не водится. Вот взять, например, вас - кто бы в Готее заподозрил?..
- Гин, - когда Айзен улыбается так ласково, лучше прекратить балагурить самому.
- Вряд ли он послан шпионить. Скорее и вправду с тоски рехнулся.
- Что предлагаешь с ним делать?
- Что пожелает Айзен-сама. Можете отправить обратно в Сейретей, можете отдать арранкарам.
- Неужели тебе все равно? - Айзен смотрит укоризненно. - Ведь он твой бывший лейтенант.
Бывших лейтенантов не бывает, Айзен-тайчо...
- Конечно, было бы жаль терять такую игру~ушку, - мурлычет Гин. - Если у вас нет на него других планов, я оставлю его себе.
Айзен смеется.
- Считай это подарком на день рожденья, Гин.
- Айзен-сама так щедр.
- Тебе было бы лучше умереть самому, Изуру.
- Вы милосердию у Айзена учились? - Кира кривится в неловкой ухмылке. - К меносам такое милосердие, тайчо. Не нужно решать за меня, как мне лучше. Один раз вы уже решили, что мне лучше остаться в Сейретее.
- Изу~уру... а кто сказал, что я решал, как будет лучше тебе?
Глаза побитой собаки. Яре-яре, а ведь ты забыл, какой я, Изуру. Ты меня себе придумал, и не ко мне пришел, а к нему, придуманному.
Изнутри поднимается глухая обида. Ты не хочешь милосердия, Изуру? Хорошо, я не стану тебя убивать. Живи. Ты об этом еще пожалеешь. Сильно пожалеешь.
- Тайчо, вам же вовсе не хочется меня убивать…
- Мне? Изу~уру, мне совершенно все равно, будешь ты жить или умрешь.
Интересно, сколько раз надо повторить, чтобы убедить в этом Киру? А самого себя? А Айзена?..
Когда девять из десяти возможностей для предательства разрабатываются и контролируются лично Айзеном, до реальной возможности потенциальный предатель просто не доживет. И чем ты доверенней, тем болезненней и жестче ждут проверки. Айзен-сама божественно умеет находить болевые точки.
Ты зря пришел сюда, Изуру. Ичимару давно не давал поводов для сомнений, и Айзен не упустит шанса испытать свою правую руку на прочность и верность.
Придя сюда, ты подписал себе смертный приговор. А, возможно, и мне… Но, может быть, удастся обойтись малой кровью. Твоей кровью, Изуру.
Если Айзен поймет, что ты мне не безразличен, тебе уже ничто не поможет, Изуру. Ты будешь умирать вечно.
Айзен никогда не поверит, что Ичимару способен отказаться от предложенной игрушки. Но любая игрушка надоедает, нэ, Айзен-тайчо?
Ма~аленький спектакль. Театр одного актера – и одного зрителя. Очень-очень требовательного зрителя.
Фантазия капитана безгранична. Он напяливает на Киру невесть где раздобытые женские платья, он экспериментирует со всем, что только можно придумать – реяцу, наручники, плетки... Кира никогда даже не предполагал, что капитану могут нравиться такие вещи – более того, он никогда не предполагал, что это может нравиться ему самому.
Кира чувствует себя не то куклой в руках великовозрастного ребенка, не то Шехеризадой - каждый раз после секса капитан устраивает голову у него на коленях:
- Изу~уру. Расскажи мне о Сейретее.
И он рассказывает - начиная с важных новостей и крупных событий, заканчивая анекдотами из отрядной жизни.
Ичимару развлекается самозабвенно.
- Не замечал раньше за тобой подобной любвеобильности, Гин.
- Кого тут любить-то, Айзен-тайчо? Вокруг одни арранкары.
Не переигрываешь ли ты, Гин?..
Сначала он приходит часто. Дальше – реже, и Кира уже по нескольку дней не видит капитана. Визиты становятся все короче, секс все менее изобретательным, разговоры скомканней и скучнее.
Ичимару-тайчо не заходит уже неделю. О нем забыли, как о надоевшей игрушке. Ему и вправду – все равно?.. Отчаянье вскипает в душе, еще чуть-чуть – и хлынет через край. Неужели ты вправду надеялся, что эта змея может любить?..
Если Айзен поверит, что я наигрался с тобой, и ты для меня ничего не значишь - возможно, он просто прикажет выбросить тебя на свалку. Возможно, ты умрешь быстро.
Безысходность вперемежку с ненавистью во взгляде говорят сами за себя - Кира поверил. Но поверит ли Айзен?..
- Он в вашем распоряжении, - кивает Айзен.
Арранкары рады услужить Владыке. Арранкары рады умереть за Владыку, не то, что поразвлечься с пленником. Тем более с пленником, который принадлежит Ичимару. Тот убьет любого, кто покусится на его собственность, но раз сам Айзен-сама дарует разрешение…
Гин улыбается.
Улыбается, глядя, как арранкары терзают Киру. Улыбается, встречая его умоляющий взгляд. Улыбается, глядя, как из последних сил отбивается Кира, как всхлипывает и обмякает на полу.
- Айзен-сама, а ведь это моя игрушка, - тянет Гин. Он улыбается. И продолжает улыбаться, когда Айзен пожимает плечами: - Но он же тебе надоел. Не будь жадным, Гин.
Ты сам себя перехитрил, Ичимару-... да какой ты, к меносам, после этого тайчо. Нужно было убивать сразу - без разговоров, без вопросов, не втягивая его в эти игры.
Поздно. Ты проиграл – а расплачиваться должен Изуру.
Улыбайся, Гин, это все, что тебе осталось.
Его заперли в просторной комнате, усадили перед экраном, привязали к стулу. Лично Айзен привязал, улыбнулся многообещающе и вышел, шурша белыми одеждами. Кира недоуменно крутит головой – его первый раз вывели из камеры, зачем? Кто разберет…
На экране - его камера. За ним наблюдали? Все это время? Киру передергивает от омерзения.
Но дальше – хуже. На экране стонет шинигами, так похожий на него, что он, кажется, сам мог бы перепутать. Так вот ты какой, Кьека Суйгецу.
Смотреть неприятно, противно. Взгляд скользит дальше
Ичимару улыбается - и Кира захлебывается собственным криком, глядя на эту закаменевшую улыбку.
- Тайчо!..
Но веревки держат крепко, а ошейник подавляет реяцу, и можно только стонать от чужой боли и собственной беспомощности.
Кира предпочел бы оказаться там, на месте Кьеки Суйгецу, только чтобы там не было его капитана. Нет сил видеть его лицо - и нет сил закрыть глаза и не смотреть.
- Убейте, - хрипит он. Айзен улыбается.
- У меня нет привычки без толку ломать игрушки, Кира-кун. Ты мне еще пригодишься.
* * *
продолжениеИчимару старается не встречаться с Владыкой взглядом - опасается, что улыбка не выдержит, расколется, будто маска арранкара. Айзен понимающе улыбается и подливает еще чаю.
Кира тряпкой валяется на полу камеры.
Сдохни. Сдохни сам.
Руки связаны за спиной - после того как пытался перегрызть себе вены. Он зачем-то нужен Айзену - и это пугает до истерики.
Капитан предлагал ему милосердие... предлагал смерть. Он отказался - дурак, гордый дурак, считающий себя умней других.
Сдохни. Сдохни.
Полусон-полуявь-полусмерть. Ему не дают умереть, и единственное, что он может - не жить. Медленно подступает мучительно-зыбкое забытье, накрывает с головой. Не жить - не дышать - не думать - не видеть...
...темные пятна расползаются по белому хаори, а улыбка не сходит с лица даже в смерти, только глаза приоткрываются удивленно. А Кира, парализованный то ли связующим заклятием, то ли ужасом, может только разевать рот в беззвучном крике...
Кошмар разжимает когти, и Кира валится на холодный пол.
От равнодушия не остается и следа. Кира знает кто раз за разом убивает капитана в его кошмарах.
Он никогда не думал, что может ненавидеть. Вот так - до темноты в глазах. Хочется броситься на Айзена, вцепиться в глотку - авось дотянется. Или, возможно - его размажут по полу. Тоже неплохой вариант. Останавливает понимание, что этого от него и ждут. А может, ждут, что удержит себя в руках - не угадать. Кира выбирает бездействие - от него Айзену не будет пользы. Он так думает, по крайней мере.
Плохо быть куклой, но куда больнее понимать, что ты кукла. Всё, что ты делаешь, даже твои беспомощные попытки самоубийства - всё может оказаться частью сценария кукловода.
Кира боится засыпать, но тогда кошмары приходят наяву. Улыбаются такой знакомой улыбкой и растворяются в воздухе, оставаясь мечом в руках Айзена.
- Мне нужно, чтоб вы вернулись в Сейретей, - говорит Айзен.
- Мы? - щурится Гин.
- Ты и он.
Ичимару смотрит равнодушно - свойства Кьеки Суйгецу известны ему прекрасно. Браво, Айзен-тайчо, только что же вы мне такого замученного лейтенанта сделали? На людях стыдно показаться.
В глазах плывет, Кира уже даже не пытается понять Кьека Суйгецу перед ним или продолжение кошмаров. Он уже почти не верит, что Ичимару-тайчо существует на самом деле.
- И как же вы хотите это обставить? - мурлычет Гин. Кира ежится, и Ичимару мельком дивится точности копии. Впрочем, Айзен всегда был внимателен к мелочам. - Героический лейтенант доблестно спасает своего несчастного капитана из лап Владыки? Или сентиментальный капитан, проникшись отвагой своего верного лейтенанта решает послать Владыку к меносам и пасть в объятья сотайчо? И вы думаете, хоть кто-то в это поверит?
- Почему бы нет? - улыбается Айзен. - Все будет выглядеть очень-очень убедительно. Нойтора...
Обиженный рев обойденного Гриммджо, сумасшедшая улыбка Нойторы - он знал, он верил, он ждал! - взмах алебарды - и рукав в лохмотья, и кровь брызгами, а чуть промедлил бы – так и без руки бы остался. Вы всерьез, Айзен-тайчо? Так ведь и я могу всерьез.
- Икоросе, Шинсо, - и стремительная лента стали и силы - в грудь Айзену. Фонтан крови - не той крови. Будто бабочка трепыхается, а на лице почти блаженство - послужил Айзену-сама. Самый преданный, четвертый. Гин брезгливо стряхивает с Шинсо тело, а развернуться уже не успеть - увлекся, проворонил. "Вот и конец вашим планам, Айзен-тайчо, - мстительно думает он, - я вас все-таки обману - сдохну от лап богомола..."
Кире уже все равно, призрак или глюк, но еще раз увидеть темные пятна, расползающиеся по белой ткани - выше его сил. И впервые его ничего не держит, впервые он может успеть. Шунпо на три шага вперед, блеск алебарды. Это так просто - умирать...
Обмануть Айзена невозможно. Ичимару даже не удивлен, только раздосадован. Так же неуловимо, как перед Владыкой возник Улькиорра, перед ним вырастает кукла-подобие-Киры и ломается под лезвием алебарды.
"Какая преданная иллюзия", - дивится Гин, глядя на оседающее на пол тело. "Какой же я идиот", - думает Гин, подхватывая Киру на руки и исчезая в шунпо.
Меч Владыки всё это время - в ножнах.
- Ну что, Изуру? - улыбается Гин. - Героический лейтенант или сентиментальный капитан?
Кира молчит предсказуемо - невозможно говорить с разрубленной грудной клеткой. Гин не вполне понимает, как он еще живет.
Айзен опять оказался на шаг впереди - им некуда деваться. Варианта два - Сейретей или сдохнуть, а Ичимару очень не хочется умирать. Он еще не потерял надежды обыграть Айзена.
- Или ты предпочитаешь правду? Глупый лейтенант и трусливый капитан - так лучше, нэ, Изуру?
А еще жестокий и умный Владыка, который умеет просчитать все до мельчайших подробностей. Которому зачем-то потребовалось отправить его в Сейретей...
Кира молчит, и Гин сомневается, ответит ли он когда-нибудь.
Айзен задумчиво рассматривает лужи крови на сверкающе-чистом полу.
- Продолжить преследование? – спрашивает Заэль.
- Не стоит, - улыбается Айзен. – У него нет другого выхода. Второй раз бросить Киру он не сможет.
Стареешь, Соске, думает Айзен. Раньше ты попадал в яблочко с первого раза. Надо же, умудрился ошибиться в собственном лейтенанте. Но кто бы мог подумать, что Гин окажется настолько предан своему бывшему капитану?..
Айзен погладил пульт. Оставалась последняя стадия изготовления Королевского Ключа. Нажать несколько кнопок, и город Каракура потонет в голубом сиянии, преобразующем духовную энергию – сжигающем души. Очень скоро. Трех часов Гину хватит, чтоб добраться до Сейретея.
Айзен ни с кем не собирался делить ответственность.